Львиная доля интервью генерального директора Estel Professional

Есть люди, которые профессионально умеют давать интервью. Вопрос–ответ, всё точно, ни одного лишнего междометия. Генеральный директор Estel Professional Лев Охотин мало того что отвечает открыто, так ещё и сам спрашивает, с пристрастием. Что делать, азартный собеседник, да и сказать ему есть что. Один день общения с ним — и кругозор подозрительно расширяется, а в голове удивительным образом укладываются в стройную систему факты и аналитические выкладки из областей экономики, маркетинга, менедж-мента, общей истории, футбола, профессионального парикмахерского сервиса и химии. Короче, Лев Охотин интервью давать не умеет, и надеюсь, не научится никогда.

Экскурсия по заводу Estel и бизнесу в целом с генеральным директором Estel Professional Львом Охотиным

Я знаю, что в офисе Estel за обращение к генеральному директору «Лев Евгеньевич» — штраф 1000 рублей. Не буду нарываться, перехожу на «ты» и по имени, тем более мы уже давно знакомы))). Итак, Лев, самое интересное — это завод. То, что происходит в парикмахерском мире, более-менее видно даже нево-оружённым взглядом: салоны, коллекции, тенденции, вся модная история. А производство — это совсем другая песня, так?

Я попробую объяснить всё не с точки зрения гламура, а с точки зрения производственных процессов. Итак, вся косметика для волос делится на 3 основные составляющие: краситель, уход и стайлинг. Очевидно, что наиболее сложным продуктом является краситель. Тот производитель, который добился успеха в области производства профессионального красителя, добьётся успеха и во всём остальном, потому что краситель — это локомотив. Чем мощнее локомотив, тем больше вагончиков можно к нему прицепить. Успешность производителя измеряется не в деньгах, а в гекалитрах, погонных метрах, в нашем случае — в тюбиках. А для того чтобы понять, сколько в принципе надо выпускать продукции, необходимо правильно оценивать ёмкость рынка, конкурентную среду и сопоставлять всё это со своими возможностями.

Да, не просто в этом разобраться.

Ничего сложного. Рассмотрим условно 100 женщин, которые красят волосы: кто-то покупает краску в супермаркете и красится дома, а кто-то идёт в салон. Вопрос: как ты думаешь, в какой пропорции это происходит?

Думаю, 30 на 70%, в пользу домашнего окрашивания.

Близко к тому. Увы, среднестатистический ответ российской, украинской, казахстанской аудитории: 50/50. Это — чушь собачья! Салонный бизнес — это не бизнес товара, а бизнес услуги.

А на услуги деньги тратятся тогда, когда с достатком всё хорошо. Что-то мне подсказывает, что средний доход россиянина меньше среднего дохода западноевропейца. Так вот для справки: в подавляющем большинстве стран благополучной Западной Европы преимущество по продажам у… ритейла. И только в Германии и Франции соотношение примерно 50/50. Впрочем, дело тут не только в состоятельности граждан, но и в профессионализме парикмахеров. Наша компания проводила небольшой соцопрос по Петербургу среди женщин. И выяснилось, что большинство из них подсознательно боятся идти в парикмахерскую: боятся, что им волосы испортят, потому что раньше у них был негативный опыт. Молодёжь, конечно, гораздо смелее: ещё не успела обжечься. Как-то мне в руки попало исследование одной крупной маркетинговой компании на тему «Рынок красок для волос РФ первой половины 2010 года». По их выкладкам ситуация следующая: в Москве 24% красят волосы в салоне и 76% дома, а в Санкт-Петербурге — 21% на 79%. А в среднем по России это соотношение примерно 15% на 85%.

И что нам дают эти цифры?

Пока эти цифры нам мало что дают. Главное — знать ёмкость рынка, то есть в нашем случае количество окрашиваний в год и ту долю, которую занимаешь на рынке. Статистика и простая арифметика в итоге дают нам цифру примерно в 250 млн окрашиваний в год. Из них 15% приходится на долю профессиональных красок. Так вот, по продажам в профессиональном сегменте Estel стала лидером на российском рынке в далёком 2007 году.

А говорят, что Estel помог кризис...

Хм… Конечно, помог! Только вот забывают сказать о том, что до кризиса Estel опережала своего ближайшего конкурента в 2 раза в натуральном выражении профессиональных красителей, то бишь в моих любимых единицах продукции — тюбиках. На российском профессиональном рынке присутствуют около 40 торговых марок. Главных — 6. Они занимают 2/3 рынка. Остальные довольствуются 1/3 рынка. Такая же история и в Германии: 80% рынка принадлежат крупнейшим производителям. Остальную часть делят между собой безумное количество других марок.

В России кризис в большей степени повлиял на мелкие торговые марки, которые не имеют в России представительств, а работают через импортёров. А что же произошло в первой шестёрке? Продажи пяти ведущих марок упали в среднем на 20%. А Estel в 2010 году стала реализовывать больше, чем все они вместе взятые, я имею в виду опять же — в тюбиках краски. Эксперты заявляют, что кризис в реальном секторе экономики начался только в 2009 году, а в 2010–2011 годах продолжился и дна достигнет только в 2012-м. Но мы-то продолжаем расти. Поэтому про «кризис помог» я лично рассуждать не хочу. Estel начала набирать обороты гораздо раньше.

И теперь что — Estel всех победила в тюбиках и на лаврах будет почивать?

Какие могут быть лавры? Если верить заявлениям нашего правительства, то к заветной дате 2020 ВВП России должно зашкалить все мыслимые и немыслимые пределы. В таком случае ёмкость рынка профессиональной косметики должна увеличиться в 2-2,5 раза! Это значит: ежегодное количество профессиональных окрашиваний должно приблизиться к цифре в 100 млн. Какие варианты у Estel? На сегодняшний день мы занимаем более 33% рынка, то есть продаём почти 20 млн тюбиков. Вариант первый: мы сохраним свою долю рынка, и это, условно, 33 млн тюбиков. Вариант второй: марка рухнет со страшной силой, аж в 2 раза — и это получается 16%, 16 млн тюбиков. Мне такой вариант вообще не нравится. Естественно, в планах ни первый, ни второй варианты не рассматриваются, а рассматривается вариант третий, он же Задача Максимум — 65%. К этому мы и будем стремиться.

Интересно, как? Другие компании тоже на месте не стоят и свою долю рынка едва ли захотят вам подарить.

Согласен! Но львиная доля успеха любой профессиональной марки — это вовсе не экономика, а осведомлённость и профессионализм мастеров. И Estel сильно напрягается в этом отношении. Мы пока ещё не создали мою мечту — тотальный технологический сервис, как в тотальном футболе, детище великого тренера СССР по футболу Валерия Лобановского, когда каждую секунду матча на каждом квадратном метре поля душу вынимаешь из соперника, когда все 11 игроков 90 минут бегают как угорелые. Но мы к этому уверенно идём.

Что бы это значило применительно к проф­сервису?

Тотально — это значит МАК-СИ-МАЛЬ-НО во всех смыслах этого слова! Это должно быть непрерывное, щепетильное, безукоризненное, ритмичное обучение мастеров. Говоря фигурально, технолог Estel вообще не должен уходить из салона. Если угодно, быть его любовницей. Понимайте, как хотите!

ОК, вернёмся к экономической составляющей. Все эти миллионы тюбиков надо где-то как-то производить. Пока не добрались до цехов, расскажи, пожалуйста, с чего всё началось?

Краткая историческая справка банально проста: я выпускник «Техноложки» — Кафе-дры химической технологии органических красителей и фототропных соединений Санкт-Петербургского государственного технологического института. Учили нас тонкому органическому синтезу. А красители — это высший пилотаж в тонком органическом синтезе.

Так, а почему ты занялся именно косметикой? В фармпромышленности можно гораздо больше денег заработать, нет?

Каждым человеком движет какой-то мотив. У меня мотив с детства был один: кому-то что-то доказать — маме, учителю, бывшему работодателю. А деньги... Я пришёл на первую работу в марте 1995 года на фантастическую для меня тогда зарплату — 150 долларов США. Другой вопрос, почему через 2 месяца у меня стало 300, через год 1000, через полтора — 1500, а в конце 1996-го мне работодатель предлагает подписать контракт на 3 года на сумму 100 тысяч долларов, то есть 3000 в месяц. Я — некоторым образом фанат России и, просчитав схему, по которой деньги оставались на оффшорных счетах других стран, решил, что больше в этом не участвую. Ушёл я с приличной зарплаты и с неподписанным контрактом на 3000 долларов — снова на 300. И попал в группу менеджеров к одному крупному предпринимателю, который вкладывал деньги, выкупая самые разные предприятия — такой владелец заводов, газет, пароходов. И вот, сидим на собрании — и нам объявляют: ребята, есть 2 новых приобретения — лакокрасочный завод и парфюмерно-косметический. Оба — в полной разрухе, их надо поднимать. Естественно, все хотят в лакокраску — цистерны, вагоны, какая на этом фоне парфюмерка? Ну что делать, кидаем монетку — какая группа чем займётся. Мечтал я о лакокрасочной фабрике, а попал на парфюмерную.

То есть, упади монетка по-другому, сейчас Лев Охотин «Тиккурилу» бы побеждал? Ничего бы от «Тиккурилы» не осталось?!

(Улыбается). Так вот, попадаю я на косметический завод, а там — ахтунг! Народ по 3-4 месяца зарплату не получает, дебеторская задолженность такая, что вернуть её почти нереально, сырья нет — ну полная катастрофа! Через год у нас ноль задолженностей перед государством, предприятие функционирует, люди получают зарплату, происходит ремонт цехов и т.д. И в этот момент наступает «конфликт интересов». Мне 25 лет, я молодой и подпрыгивающий, мечтаю о создании глобального российского бренда, о том, чтобы сделать вчистую транснациональные предприятия. А у боссов всё хорошо: их аппетиты ограничивались исключительно финансовым благополучием. Конечно, я стал раздражителем их спокойствия. Но всё решилось само собой. Февраль 1999 года. Сидим мы с друзьями в баре и смотрим какой-то хоккейный матч. И вот, когда мы дошли до такого состояния, в каком герои «Иронии судьбы» пытались вспомнить, кто всё-таки летит в Ленинград, сгоряча ударили по рукам и твёрдо решили, что начнём строить собственную фабрику. А когда наступил момент протрезвления — ого, а с чего начинать-то? У нас же ничего не было, кроме немереного желания и профессиональных знаний. А надо ведь ещё иметь некий стартовый капитал. С большим трудом наскребли 102 тысячи 700 долларов, в долги залезли по полной программе, но от своей мечты не отступились. Ушёл я снова с зарплаты 1500 долларов, и, пока создавали «Юникосметик», весь 1999-й и 2000-й я не мог позволить сам себе выплачивать больше 350 долларов. А тогда уже семья была и ребёнок появился. Спасибо жене! Она вынесла это: памперсы отменились, в ход пошла марля. Как видишь, материальный мотив для меня был да-алеко не на первом месте.

А что на первом?

Производство качественной отечественной краски для волос. Естественно, мы начали с ритейла. Первая серия — всего 15 оттенков. Правда, для того чтобы их довести до ума, было подготовлено более 2000 рецептур. Каждый надо синтезировать, сварить. Титанический труд. Но так или иначе, от идеи до её реального воплощения в жизнь прошло всего 11 месяцев: первую продукцию мы выпустили уже в январе 2000 года. И это было круто. Нас было-то 5 человек: Лидия Павловна Ковжина, мой преподаватель с кафедры и величайший в СССР специалист по органическим красителям, Андрей Шильцов, будущий главный инженер Estel, Вадим Борисович Пантелеймонов, будущий технический директор, Ольга Чистякова, бессменный руководитель нашей лаборатории, химик-фармацевт по образованию, и я. Помню, уборщицу даже нанять не могли, в офисе висело расписание уборки. Мой день был четверг. О конкуренции с транснациональными компаниями я, естественно, и не мыслил. «Роколор» московский для нас был тогда не то что облака, а вообще стратосфера, до которой дотянуться невозможно! За счёт чего мы вырулили? Не знаю, наверное, энергия неуёмная. Тогда мы работали и развивались просто мега-темпами.

А к профессиональной косметике как пришли?

К моему глубочайшему сожалению, идея не моя. Май 2003 года, петербургская выставка Nice, сижу на стенде, откровенно скучаю, вдруг рядом появляется человек и начинает со мной долгую беседу на тему того, как России нужен отечественный бренд профессиональной косметики. Час я вежливо киваю, второй киваю... на четвёртый час, только чтобы он отстал, обещаю, что, мол, лаборатория Estel непременно начнёт вести исследования и разработки. Этим «дотошным» человеком оказался Дмитрий Ершов, президент фестиваля «Невские берега». Оказался он пиявкой ещё той: через недельку о себе напомнил, потом ещё через недельку, потом познакомил с Николаем Ивано­вичем Харьковским... А кто лично знал Николая Ивановича, тот понимает: если от Ершова «отвертеться» ещё как-то можно, то от Харьковского — нельзя. Передать, насколько я ему благодарен, невозможно. Именно Николай Иванович открыл для меня парикмахерский мир во всех его ипостасях.

Лев, объясни, чем химикам-производственникам могут помочь парикмахеры?

На самом деле мы, химики, можем сделать всё, что пожелаете. Вы главное скажите — что?

И Николай Иванович в этом плане — один из тех парик­махеров, которые чётко могли ставить цели и очень системно тестировать продукцию, давая нам на выходе чёткие и аргументированные рекомендации, что хорошо, что — нет, что необходимо изменить. Сотрудников лаборатории он считал почти богами. Если в мой кабинет он входил, ногой дверь открывая, то в святая святых — лабораторию он деликатно стучался и входил со словами: «Извините, а можно вас побеспокоить?»

Лев, а почему ты сопротивлялся-то, когда Ершов завёл разговор о профессионалке?

Откровенно полагал, что отечественный бренд на профессиональном рынке обречён на провал из-за предвзятого отношения. Признаю, был неправ — цифры говорят сами за себя. Но профессионалку мы разрабатывали долго и щепетильно и стартовали с крохотным ассортиментом: ни стайлинга, ни ухода, всего-навсего 67 оттенков краски, набор оксидов и технических шампуней и бальзамов… Всё!

По-моему, это немало.

Да ты что! А сейчас сколько? В Essex — 112, в DeLuxe — 134, в DeLuxe Silver — 43, в Sense — 68. Покажи, у кого в мире есть 43 специальных оттенка для седины и 7 из них — на 9-м уровне глубины тона. Спасибо за это нашей лаборатории, а также питерской и московской студиям. Отдельное спасибо Харьковскому за то, что «прессовал» нас. Потому что парикмахерская действительность такова: мастеру надо, чтобы было комфортно, просто, разнообразно. Смешивать оттенки всё равно приходится, но мы же говорим о профессионалах, а если ты профессионал, то ты научись красить, чёрт побери, чтобы отличаться от ритейла и домашнего окрашивания, только тогда твои клиенты будут счастливы. Я аплодирую стоя химикам Wella за их Inspire. Это очень сложный продукт с химической точки зрения, требующий серьёзных знаний от мастеров и при этом исключающий использование клиентами в домашних условиях. Всего 7 цветных гранул: смешай — и твори! Безграничные возможности для творчества.

И где сейчас Inspire? Явно не в зоне праздника. Почему? Да потому что для того, чтобы работать с Inspire, надо постоянно думать!

Вот в чём феномен Apple? Думать не надо, шлёп-шлёп, даже картинку переворачивать не надо — переворачивается сама.

ОК, краску сварить, как я понимаю, посложнее, чем фотографии на iPad посмотреть.

Производство косметики делится на 2 этапа. Первое — надо «сварить», второе — расфасовать. Процесс фасовки происходит быстрее, чем процесс «варки». Грубо говоря, чтобы «сварить» реактор краски, уходит от 10 до 14 часов, этот реактор фасовать — 8 часов. Поэтому «варочный» цех работает 24 часа в сутки, а фасовочный — 16 часов. Всего сейчас 3 цеха, 27 конвейеров.

А людей сколько работает на производстве?

Если говорить о фасовке — 140 человек, химиков-технологов — 20 человек, плюс в научно-исследовательской лаборатории 15 человек, из них 3 кандидата наук. А всего в «Юникосметик» больше 500 сотрудников.

Лев, а мощности производственные когда появились?

Когда мы начинали, всё было на арендованных площадях. На 1000 кв. м располагались и производство, и склад сырья, и склад готовой продукции, и офис с лабораторией. Находиться на арендованных площадях производственному предприятию — это, мягко говоря, большие риски. Дистрибьютор или редакция, пардон, может поменять своё место дислокации в считаные дни, а перевезти производство — это задача совершенно другого порядка. Начали искать, и в мае 2003 года было приобретено здание, в котором мы сейчас и находимся. В советские времена здесь был НИИ кварцевого стекла. Новое производство запустили в 2004 году. Тогда мы продавали 1 млн штук продукции в месяц. И я думал: «Господи, какое счастье! На этих площадях мы сможем расширить производство до 2 млн штук!» Это казалось мне фантастическими объёмами… Сегодня мы здесь производим 6 млн штук в месяц. Это стало реальным только благодаря инновационному производственному менеджменту. Но все идеи рано или поздно упираются «в потолок». И сейчас мы уже на пределе наших производственных возможностей. Ох, я отчётливо помню: 2009 год. Час ночи, возвращаюсь домой, жду лифта и уговариваю себя: «Лев, думай-думай-думай, как снизить спрос!» Нормальные мысли у генерального директора?!! Поэтому, конечно, я кинул клич: нужны новые производственные мощности. Представь, нашли через 2 недели)))! Комплекс идеально подходит по всем характеристикам: площади, газ, вода, электроэнергия, транспортная логистика. Не поверишь, даже цвет зданий — наш фирменный, эстелевский! Сейчас мы ведём проектные работы, надеюсь, что запустим производство в IV квартале 2012 года, окончательно освоим к 2015-му. Это действительно будет одно из самых крупных производств профессиональных красок для волос в Европе, и даже в мире.

А что там сейчас?

Пока только склад готовой продукции. Недавно я устраивал там экскурсию для наших коллег из представительства Estel-Германия. Слава богу, я лишён предрассудков и никаких великих секретов Полишинеля у меня нет, скрывать мне нечего. Честно говоря, тогда не знаю, у кого случился культурный шок — у них или у меня. Я онемел, когда увидел масштаб происходящего — сам поверить не мог, что всё это Estel. Потому что одно дело смотреть на отчётные циферки, а другое — видеть это воочию. Когда ты стоишь фактически в центре городского квартала, только «улицы» — это ряды стеллажей, а каждый стеллаж высотой с пяти­этажный дом, и всё заполнено паллетами с коробами. Это при том, что погрузка в фуры и отправка не прекращаются вообще.

А до конца 2012 года ты будешь мечтать о том, как бы снизить спрос?

И не мечтайте! Есть у нас в запасе ещё одно ноу-хау по оптимизации всех производственных процессов. Нам бы, как говорится, ночь простоять да день продержаться! Но у Estel есть ещё одна «проблема»: нас Европа «разрывает» на части. После долгих уговоров мы начали-таки продажи в Германии через своё официальное представительство Estel-Europe, которое призвано решать две задачи: эффективно работать с салонами Германии и функционировать как европейский логистический центр. Также начались продажи в Польше, в листе ожидания стоят Голландия, Испания, Португалия, Великобритания.

За что все Estel так любят-то? За качество?

Говорить о качестве в профкосметике — это воздух попусту гонять. Если ты работаешь с профессионалами, то качество априори. Ведь парикмахер своим кошельком отвечает перед клиентом, и прямо сегодня. Профессиональный рынок реагирует моментально — через 48 часов от Калинин-града до Находки все знают, если вдруг что-то не то с продукцией. Качество — это условие необходимое, но не достаточное для достижения успеха. Главное в продвижении профессиональной косметики — это знания и умения парикмахеров, которые передаются через профессиональный сервис. Ну и маржинальность, то есть доходность всех звеньев товарной цепочки: производитель, дистрибьютор, салон. В этом смысле Estel есть чем гордиться.

С экономикой у тебя полнейший порядок, а Лев Охотин остаётся химиком?

Уже нет. Лаборатория Estel меня «уволила». Последний раз я что-то в колбе синтезировал в 2001 году, до 2003-го оставался шеф-колористом в ОТК. А «уволен» был, когда лаборатория прислала мне 2 образца, между которыми я не увидел разницы. Нет, я в принципе хорошо вижу цвета, но недостаточно хорошо для колористической лаборатории Estel.

Лев, а кто поставщики ингредиентов?

К моему глубокому сожалению, российского сырья для производства каких-либо парфюмерно-косметических изделий не существует. У Estel из российского сырья — важнейший компонент, молекулярная формула которого — Н2О. Но качество питьевой воды не соответствует стандартам Estel, поэтому вода проходит сложную очистку через механический, угольный и анионно-катионный фильтры. Завершающая стадия очистки называется «обратный осмос». После этих процедур вода по качеству получается как дистилированная. Её мы используем по полной программе. Но «водичка» получается весьма дорогой, потому что КПД системы очистки около 30%, то есть из 100 тонн воды получается всего 30 тонн химически чистой. Говоря об ингредиентах... Даже такая простая вещь, как «экстракты российских трав», удивительным образом приходит из Австрии и Голландии.

А мы ведь туда не сено поставляем. Мы научились делать экстракты, но есть такое понятие, как «удобство введения в рецептуру». Европейцы кинут в наши экстракты пару ингредиентов для удобства введения, цену на 3 помножат — и пожалуйста. Поэтому, увы, в нашем деле истинно российских компонентов не существует. Хотя главное — не столько ингредиенты, сколько уникальные рецептуры гениальных русских химиков. Как всё правильно смешать, чтобы не получилось так, как у моей знакомой француженки, которая хотела сварить хорошие русские щи, а получился неудачный итальянский минестроне.

А машины, конвейеры, оборудование?

Та же история…. Спутники в космос запускаем, а что-то элементарный реактор (на профессиональном сленге — «кастрюля») делать не хотим. Хотя я уверен, что и этот сегмент Россия закроет.

Вот ты говоришь, что производство краски для волос — высший пилотаж в косметике с химической точки зрения. А почему? Неужели, к примеру, парфюм легче синтезировать?

Любой парфюмерно-косметический товар — пудра, мыло, шампунь, духи — это уже конечный готовый продукт. Никаких химических реакций в процессе его применения не происходит. А краска — это «полуфабрикат», ведь конечный продукт — это цвет на волосах. В процессе окрашивания происходит тонкий органический синтез новых веществ, имеющих цвет, и химики должны сделать так, чтобы этот синтез пошёл в правильном направлении. Чем дольше я изучал химию, тем лучше понимал, что химия — наука не точная, а очень даже эмпирическая. Есть такой «метод научного тыка»: ткнули пальцем в небо — и попали (или не попали) в звезду. Это как раз про химию. Здесь сначала делается безумное количество опытов, на основании которых получается какой-либо результат, и уже на основании многочисленных данных учёными создаётся теоретическая база. Но никак не наоборот! «Фишка» нашей компании ещё и в том, что парикмахеры через лабораторию и производство могут осуществить свои идеи. Сколько идей Николай Иванович Харьковский через лабораторию Estel воплотил в жизнь! Или вот ещё яркий пример — продукт Anti-Yellow Effect появился сначала как идея одного из наших партнёров (он парикмахер, и дистрибьютор, и руководитель учебного центра, и прирождённый маркетолог), потом его протестировали 3 студии, в итоге сошлись на одной рецептуре.

Лев, как тебе удаётся так подобрать команду, чтобы не контролировать и постоянно удивляться в хорошем смысле?

Главное — людей заразить. И быть компетентным в том, что делаешь, чтобы этих людей подобрать рационально. На предприятии я прошёл все специальности. На фасовке я работал, в лаборатории я работал, на производстве работал, грузчиком работал, уборщицей работал, в инженерной службе... ну, правда, оттуда меня быстро попросили с формулировкой «нам директор покалеченным не нужен».

Получается, только что не стриг.

Но красил! И крашу регулярно. И квалификационные экзамены технологов в студии сдавал.

И о методологии учебного процесса много с преподавательским составом спорил. Мне не нужен сурдопереводчик: с лабораторией и производством мы разговариваем на одном языке. Мне кажется, что я очень демократичный лидер, административный ресурс предпочитаю не включать. Идею подкинуть могу, но так, чтобы люди сами давали ей развитие.

Звёздная болезнь была?

Было и такое. Но, слава богу, вовремя начал осознавать, что несу ответственность перед сотрудниками и их семьями, перед дистрибьюторами, перед салонами, парикмахерами и их клиентами. Степень ответственности постоянно возрастала. Это давило со страшной силой. Потом я себе сказал: работать надо лучше — и с ответственностью всё будет нормально, никого не подставишь. Потому что любая удача или неудача Estel — это индикатор ответственности перед людьми. А чтобы работать нормально, настроение должно быть хорошее и настрой позитивный, мысли же материализуются.

Лев, а на каком этапе звёздная болезнь появилась?

В 2004 году. У нас был очень успешный год в области ритейла, и тогда действительно накрыло. К друзьям, товарищам и психологам не обращался, но 2-3 месяца аутотренинга мне понадобилось. Так что и это уже пройденный этап. Другой вопрос — преемственность. Конечно, мы стараемся омолаживать компанию. Начинали, когда нам в среднем было по 27 лет. Прибавим 12 лет… А что будет ещё через 10? А прогресс, как известно, делают молодые. О преемнике я уже думаю года 3-4.

Ты сейчас не имеешь в виду наследника?

Никоим образом. У детей свой путь. Младший ещё не знает, чего хочет, но ему пока 6 лет.

А старший хочет быть архитектором — и слава тебе господи! Рисует хорошо, с математикой всё в порядке, пусть дерзает. В бизнесе мне нужен не наследник, а продолжатель идей. Не подумай только, что я на пенсию уже собрался)))! Не дождётесь!..

И какая твоя главная идея? Idefix?

Года 2-3 назад мне приснился сон: иду по Невскому, всё как в реальности. Гостиный двор — салон Estel, Пассаж — салон Estel, Александрийский академический театр — салон Estel , Аничков мост — салон Estel, Юсуповский дворец — салон Estel, Невский Палас — салон Estel, площадь Восстания, Московский вокзал — стоп, что здесь делает салон L'Oreal??? Потом я начал сопоставлять факты. Франция, сильный национальный производитель — L'Oreal, 70% национального рынка. Германия — Wella, США — Matrix. Вопрос: Россия, сильный национальный производитель... Дальше продолжать надо? Следующий риторический вопрос: «Ой, Estel добилась таких успехов, наверное, вот-вот продастся транснационалам?» Надеюсь, я был убедителен, что нет.