АНДРЕЙ Шилков

АНДРЕЙ Шилков: «ЕСЛИ БЫ не ВЫБРАЛ ПРОФЕССИЮ визажиста, СТАЛ БЫ зубным ВРАЧОМ ИЛИ преподавал БЫ ХОРЕОГРАФИЮ»

20-ЛЕТИЕ СВОЕЙ ЗВЕЗДНОЙ КАРЬЕРЫ МОСКОВСКИЙ ВИЗАЖИСТ ОТМЕТИЛ ВМЕСТЕ С INTERVIEW — ЧУМОВОЙ СЪЕМКОЙ И ОТКРОВЕННЫМИ РАЗГОВОРАМИ.

Любой текст про крутого визажиста начинается с перечисления регалий: каким звездам макияж делал, с какими дизайнерами работал, сколько фотосессий и обложек для глянца снял. Андрей Шилков всего этого терпеть не может, хотя список у главного визажиста Yves Saint Laurent в России получился бы достойный и внушительный. «Андрей — это такой закрытый клуб, в который все хорошие девочки попадают», — сказала актриса Аня Чиповская, с которой они два часа беседовали в «Симачев-баре». Welcome to the club!

АНЯ (вынимая из сумки бутылку вина): Я вчера вернулась из Испании, привезла тебе подарок.

АНДРЕЙ: Приятно как! Красное?

АНЯ: Красное как кровь, из региона Риоха. И сразу хочу тебя спросить…

АНДРЕЙ: …что пить буду? (Хохочут.)

АНЯ: Нет. Когда ты последний раз отдыхал?

АНДРЕЙ: В июле летал в Америку, две недели провел в Нью-Йорке и две в Майами. Для меня в последнее время лучший отдых — овощной. Лечь в шезлонг, в ушах музыка, в руках книга.

АНЯ: Что в твоем плейлисте?

АНДРЕЙ: Женский рэп агрессивный — Лил Ким, Фокси Браун. И, по контрасту, классика: арии из «Тоски», «Мадам Баттерфляй», «Русалки». Люблю слушать Суми Йо, это корейская оперная певица, у нее потрясающее сопрано. Когда она поет произведения Моцарта на немецком языке, рассудок теряешь: берет такие ноты, что кажется, это не человеческий голос, а инструмент. Когда дома один, Шопена люблю слушать, его музыка у меня ассоциируется с открытыми окнами в пол, и белые прозрачные шторы медленно раздуваются от ветра.

АНЯ: Все-таки картинками мыслишь.

АНДРЕЙ: Да, я визуал абсолютный.

АНЯ: Вот ты про Америку говорил. А где тебе по-настоящему хорошо?

АНДРЕЙ: В двух городах, очень разных. Париж — маленький, с узкими улочками, в нем есть что-то порочное. Нью-Йорк — это абсолютная свобода, жизнерадостные люди, которые тебе улыбаются и запросто могут сделать тебе комплимент: «Мне нравится твоя прическа» или «Классная у тебя сумка».

АНЯ: Ты тоже очень щедрый на комплименты. Кто тебе это привил?

АНДРЕЙ: Бабушка, конечно. Она главный человек в моей жизни, благодаря ей я полюбил музыку, балет, театр, живопись. А мама была первым лицом, на котором я практиковался.

АНЯ: Сразу решил, кем хочешь стать?

АНДРЕЙ: Совсем нет. Если бы мне сказали, что буду визажистом, не поверил бы. Я был фанатом сцены, долго играл в детско-юношеском театре, потом переключился на живопись и рисовал, наверное, лет до 35-ти. Сначала это была акварель, портреты. Потом меня увлекли Поллок, Дали, Пикассо. Но главным открытием стала Тамара де Лемпицка, ее женщины с гипертрофированными формами, потрясающая работа со светом и тенью. Все визажисты должны изучать на примере ее работ, как свет ведет себя на лице, как он создает тени, блики. Еще мне близка Фрида Кало — ее реализм, драма, смесь любви, страсти и мистики.

АНЯ: Видел фильм с Сальмой Хайек?

АНДРЕЙ: Видел. Но биографические фильмы не всегда удачны, потому что в кино всегда есть такой момент: смотришь и особо не переживаешь, заранее зная: все будет хорошо.

АНЯ: А ты любишь драматичные финалы, да?

АНДРЕЙ: Скорее открытые, меня притягивает их непредсказуемость и недосказанность. Помнишь «Основной инстинкт»? Каждый зритель может закончить его по-своему: кто-то убийством, кто-то продолжением бурного романа.

АНЯ: Еще знаю, что ты любишь старые фильмы.

АНДРЕЙ: Особенно советские. «Любовь и голуби», «Служебный роман», «Приходите завтра» — это же клондайк афоризмов и цитат. И голливудские старые картины люблю тоже. Я вырос в маленьком провинциальном городке, и в детстве у меня не было возможности их увидеть, хотя я знал, кто такие Марлен Дитрих, Элизабет Тейлор, Мэрилин Монро. Поэтому, когда у меня появилась возможность, я взахлеб пересматривал всю их фильмографию.

АНЯ: У тебя даже татуировка с Мэрилин Монро есть.

АНДРЕЙ: Это правда. Я коллекционирую книги о ней, друзья дарят мне раритетные издания, одну фотографию Мэрилин даже купили на аукционе специально для меня. Это одна из ее последних фотосессий. И большинство людей, которые видят эту фотографию, конечно, говорят о том, какая от нее идет энергетика сексуальная. Но меня там привлекают глаза Мэрилин. Может быть, потому что я знаю, что это один из последних ее снимков, я читаю в них вопрос: «Почему?» Для меня Мэрилин не секс-символ, а личность с потрясающим внутренним миром, с непростой судьбой, но при этом нереально оптимистичная, добрая. Я читал много ее личных дневников. Она любила всех: своих близких, коллег, детей, особенно детей Артура Миллера, их фото стояло на столике у ее кровати.

АНЯ: Ты сейчас высказал верную мысль: есть человек, а есть образ, который в нем хочет видеть общество. И часто человек становится заложником этого образа. Люди из мира глянца, которых я встречала, безумно активны, куда-то бегут, стараются везде быть первыми. Но когда я встретила тебя, то поразилась. Ощущение было, что человек пришел не работать, а отдохнуть, получить удовольствие, накрасить цыпочку. (Cмеются.) Как у тебя получается оставаться собой?

АНДРЕЙ: Я много работал над собой, чтобы переключить максимализм и амбиции на позитив и лояльность. Помогло второе высшее образование, психологическое.

Макияж: тональная основа Le Teint Touche Eclat, BR20; консилер Touche Eclat, 1.5 Radiant Silk; компактная пудра Poudre Compact Radiance, 1 Ivory, все Yves Saint Laurent.

АНЯ: Сейчас почему-то всем кажется, что быть актрисой, моделью, визажистом, дизайнером — несложно. Достаточно сняться в сериале или нарисовать свитер — и ты в профессии. Как ты относишься к этому разгулу «мыльных пузырей»?

АНДРЕЙ: С одной стороны, наблюдать это грустно. С другой, на каждый товар найдется купец. Есть раки по пять рублей маленькие, есть по 15 средние, и есть омары за 50. Рынок большой, предложений много, пусть каждый выбирает по средствам.

АНЯ: А ты, если бы не стал визажистом, то кем?

АНДРЕЙ: Зубным врачом.

АНЯ: Ничего себе!

АНДРЕЙ: Да, это у меня мечта была с детства. Потом, хотел бы быть преподавателем балета. Обожаю преподавать, отдаюсь этому делу полностью. Может, это смешно прозвучит, но для своих учеников стараюсь стать таким крестным отцом. Мне до многих вещей приходилось самому доходить, пока в моей жизни не появился Андрей Мановцев, который меня многому научил в плане макияжа, общения, работы со звездами. Когда я кого-то обучаю, мне хочется поделиться всем, что я узнал за годы работы, помочь делать карьеру мягко, не набивая шишек.

АНЯ: Расскажи еще про своих учителей.

АНДРЕЙ: Меня всегда вдохновляло мастерство таких визажистов, как Кевин Окоин, Фред Фарруджа, Шарлотт Тилбери. Глядя на их работы, я понял, как важно не стоять на месте и не оставаться в рамках: они постоянно старались изменить правила, что-то усовершенствовать, найти альтернативные пути, новые текстуры. Ведь несмотря на то что косметический рынок огромен, всегда чего-то не хватает.

АНЯ: А раньше ничего не было, не понимаю, как наши мамы умудрялись прекрасно выглядеть.

АНДРЕЙ: Моя мама выписывала журнал мод «Кузнецкий мост», польский журнал «Урода» из командировок привозила. Помню, у мамы был тональный крем Lancome Maquimat в резиновом тюбике, оттенок — темный шоколад. Она смешивала его с обычным кремом и пользовалась по праздникам. И духи французские были, я видел, как мама их наносит — и копировал, интересно же, что это такое. Пока я практиковался, духи закончились, пришлось налить во флакон воды. Вот мне досталось тогда!

А профессию я выбрал отчасти потому, чтобы покончить со стереотипами: что красная помада только на вечер, что тональный крем портит кожу, что кремом нельзя пользоваться зимой.

АНЯ: Это неправда?

АНДРЕЙ: Неправда. Я скажу откуда, это пошло: самый популярный советский крем «Балет» содержал ланолин, который при нулевой температуре замерзает. Поэтому на улице лицо обмерзало тоже.

АНЯ: Слушай, тебе надо вести блог.

АНДРЕЙ: Давно хотел, еще до засилья блогеров. Во мне скопилось куча информации, которая требует выхода. Но для блога нужно свободное время, хорошая камера, студия — я же перфекционист. Поэтому позже.

АНЯ: Тогда научи: как стать визажистом?

АНДРЕЙ: Надо побыть ассистентом.

АНЯ: К тебе в ученики можно попасть? Как?

АНДРЕЙ: Мой последний помощник просто написал мне письмо: хочу с вами работать. И я его пригласил. Нельзя бояться сделать первый шаг, на два ответа «нет» всегда есть один ответ «да».

АНЯ: Если бы тебе сказали: «Задавай любой вопрос, и тебе на него ответят», — о чем бы ты спросил?

АНДРЕЙ: Почему так долго и так тяжело? Я ведь долго делал карьеру. Хотя есть в этом и положительный момент: пока идешь к цели, учишься защищаться, обрастаешь жесткой кожей, непробиваемой скорлупой, как грецкий орех. Да, вот хорошее слово: грецкий орех.

АНЯ: То есть тебя сложно ранить, ты ничего не боишься?

АНДРЕЙ: Одно время боялся возраста. Моя профессия сродни женской сущности, а женщины возраста боятся. Но после 30-го дня рождения страх ушел, и я теперь с гордостью говорю, сколько мне лет.

АНЯ: А сколько тебе лет?

АНДРЕЙ: 41 год. А вот когда мне будет 60, и я трясущимися руками буду делать макияж, а мой помощник будет возить меня в кресле на колесиках… (Смеются.)

АНЯ: Это не скоро еще будет. Ты очень здорово выглядишь, и одеваешься тоже. Кто твой любимый дизайнер?

АНДРЕЙ: Черный цвет.

АНЯ: (Смеется.) Заметно, да: на тебе сейчас черная шапка, черное худи, черные штаны, черные угги, черный пуховик и очки в черной оправе.

АНДРЕЙ: Я сейчас мысленно перебираю свой гардероб и понимаю, что там засилье Rick Owens. Нравится Balenciaga, Alexander Wang, Givenchy. Эди Слимана люблю за рок-н-ролльность. Хотя ты же знаешь, могу надеть и какую-нибудь…

АНЯ: …шапку-пирожок. (Смеются.) С брошкой! (Еще громче смеются.) Помню, как ты в ней на вечеринку пришел, я за километр заметила, что у тебя во лбу звезда горит.

АНДРЕЙ: Обожаю все это: кольца, браслеты, броши. Коллекционирую винтажные украшения, они в основном черные, очень сложные. Надеваю их редко, но страшно от них фанатею. Если была бы возможность носить кольца на всех пальцах, я бы носил. Но из-за работы не могу.

АНЯ: Есть у тебя любимая эпоха? Может быть, корсетная?

АНДРЕЙ: Корсетную не люблю: выглядит красиво в костюмных фильмах, но носить все это слишком сложно. Хотя и в корсетности есть плюс — сразу чувствуешь себя подтянутым, стройным. А эпоха любимая — 1920-е, годы раскрепощения: женщины стали носить прозрачную одежду, использовать много макияжа, появился джаз. Еще 1930-е и 1950-е — красивая сказка на экране, расцвет сексуальности, фривольные пин-ап-календари. И, наверное, 1990-е тоже: гранж, отсутствие запретов, возможность самовыражения. Часто к ним обращаюсь.

АНЯ: Я сейчас интимный вопрос задам: ты верующий человек?

АНДРЕЙ: Да. Но в церковь не хожу. В нашей церкви сложно находиться, там постоянно испытываешь чувство не то что тревоги, а какого-то дискомфорта. Однажды я шел мимо церкви в Нью-Йорке — там люди пели, хлопали, были на подъеме. А я подумал: надо же, какой контраст — в этой церкви радость бытия, а в нашей заунывный плач, который из тебя душу вынимает. Вообще мне сложно об этом говорить, меня никогда об этом не спрашивали.

АНЯ: Да, все по-разному у нас.

АНДРЕЙ: Знаешь, в прошлом году я ходил в Большой на «Бориса Годунова». И когда из России действие перенеслось в Польшу, снова этот контраст ощутил. Сначала серость и заунывность — и вдруг бриллианты, веера, женщина в голубом платье, которое на всю сцену сверкает. Я даже подумал: так, а после антракта куда я вообще зашел?

Кстати, «Анна Каренина» вчера стала доступна для скачивания, хочу посмотреть. Очень разные отзывы о фильме, от неприятия до обожания. Это мое любимое произведение, удивительно, как тонко мог мужчина женский характер раскрыть. Бесконечно могу перечитывать. А вот к «Мастеру и Маргарите» не лежит душа.

Макияж: тональная основа Le Teint Touche Eclat, BR20; консилер Touche Eclat, 1.5 Radiant Silk; компактная пудра Poudre Compact Radiance, 1 Ivory; румяна Blush Radiance, 8; тени Ombres 5 Lumieres, 2 Indian Pink; тени Pure Chromatics, 5; помада Rouge Pur Couture, 21 Indian Orange, все Yves Saint Laurent.

АНЯ: Возможно, когда у тебя появится время, ты обратишься к этой книге, мне кажется, линия Пилат – Га-Ноцри покажется тебе близкой. Булгаков, по-моему, был пришельцем, откуда он только брал своих персонажей?

АНДРЕЙ: А ты любишь отрицательных героев или положительных? Сейчас я у тебя, пожалуй, интервью возьму.

АНЯ: Я не делю людей на плохой-хороший, у меня другой подход.

АНДРЕЙ: Ты не ответила на вопрос.

АНЯ: Отрицательные персонажи бывают просто гениальные, обаятельные.

АНДРЕЙ: Хорошо, тогда так: кого бы ты сыграла — спящую красавицу или злую колдунью?

АНЯ: Колдунью, объясню почему. Это живая женщина, которую терзают страсти. А маленькая красавица, которая чирикает с птичками, меня не вдохновляет. Но это не значит, что все положительные персонажи скучные. Помнишь кино «Цветы лиловые полей» с Вупи Голдберг? Там она грандиозно сыграла подавленную и угнетенную мужем женщину, идеально терпеливую, абсолютно положительную. И нет ни минуты в фильме, когда ты не хотел бы схватить нож и пойти убивать ее муженька. Так что все индивидуально.

Играть добро невероятно сложно. Зло, как правило, действует, строит козни, можно найти миллион способов сыграть злодея. Но самые великие артисты — те, которые умеют играть добро.

АНДРЕЙ: Кто твоя любимая актриса?

АНЯ: Моя мама Ольга Чиповская. И Мэрил Стрип.

АНДРЕЙ: Роль, ради которой ты пошла бы на какие-то жертвы?

АНЯ: Мне многое интересно, я просто хочу играть настоящих людей. Неважно — дворничиху, учительницу.

АНДРЕЙ: Не фею?

АНЯ: Пусть фею, но у нее может быть та-а-акая палочка — звезданет не по-детски! Из уже известных персонажей мне нравится Холли Голайтли, она как ветер, в ней есть что-то животное. Или Доминик Франкон из «Источника» Айн Рэнд — просто убийственный персонаж. Какая она мощная, умная, тонкая! Таких не бывает, конечно.

АНДРЕЙ: И как визажист, не могу тебя про любимую косметику не спросить.

АНЯ: Крем Eucerin для чувствительной кожи.

АНДРЕЙ: Вот теперь мы точно друг про друга все знаем!

Фото: Алексей Сорокин, Данил Головкин (портрет)

Макияж: Андрей Шилков

Модели: Masha Kirsanova, Helga/ Avant